Тост №23 (За человека! Классический кавказский)
(Кавказские тосты — всегда были длинными, как Военно-Грузинская дорога и витиеватыми, как рог барана. Такие тосты редко услышишь за праздничным столом — гости устанут держать бокалы. Но если вам все же удастся его произнести до конца — слава великого тамады вам обеспечена.
Произносить с кавказским акцентом, потренируйтесь.)
В адном горном сэлэнии жил храбрый джигит Рустам Хведелидзе, сын Мамуки. Паехал как-та Хведелидзе на ахоту. Настрэлял много баранов. Едыт назад.
«Вай, — думает, — как удачно, да! Всэх сасэдэй абрадую! Скажу им — баранов настрэлял! Шашлык жарыть будым! Выно пить!»
Ахала-махала Ахала-махала Гооооооой!
Ахала-махала Ахала-махала Гооооооой!В нэба крутыца малэнкий птычка
В нэба крутыца птычка-сынычка
Едыт мыма джигыт па дарога
Он баранов зарэзал миногаРасскажи минэ малэнкый птычка
Гдэ лэтала ты птычка-сынычка
Расскажи мнэ пра далние страны
Как ахотытца в ных на барановАхала-махала Ахала-махала Гооооооой!
Ахала-махала Ахала-махала Гооооооой!Ты лэты давай малэнкый птыца
К самой в мире красывый дэвица
Расскажи как стрэлает баранов
Сын Мамуки Рустам Хведелидзе!Ахала-махала Ахала-махала Гоооооой!
Ахала-махала Ахала-махала Гоооооой!
Вдруг выдит Рустам — впэрэды дым. Ай, мама, что-то нэ то! Памчался Хведелидзе иза всэх сил! Прискакал — нэт уже сэлэния, адны галавэшки дагарают. А к дэрэву стрэлой записка приколот:
Здес был злой валшэбнык Ираклий Шаликашвилли,
всо паджог, лудэй взал в плэн.
— Кланус, шакал ты, Шаликашвилли, всо-таки! — Закрычал так Хведелидзе и кынулся в пагону, честное слово!
Шесть нэдэль скакал Хведелидзе как бэшенный и прискакал в темный лэс. Куда тэпэрь скакать — ничэго нэ выдно савэршэнно кругом, чэстное слово. Спычку паджог — дальше едэт. Едэт — спычки жжет. Спычки кончились — Хведелидзе в тэмнотэ в яма упал. Пащупал Хведелидзе у яма стэнки и нашел падзэмный ход. Паполз впэред. Палзот-палзот, палзот-палзот. Устал, как сабака. Лег атдахнуть. Паспал нэмнога — паползал еще. Ползал-ползал, ползал-ползал, наканэц выпалз куда-та. Смотрыт — вай-вай, чэстное слово, — на вэтка дэрэва сыдыт адын важный птыц, балшой как лошад, арол Папаидзе. Сыдыт на вэтка, смотрыт аттуда вныз. А в когтях у нэго кролык высыт. Арол гаварыт:
— Слушай, Хведелидзе, куда идешь, да? Чито тэбэ нада?
Хведелидзе хатэл атвэтить, но нэ смог — птыца этот такой ванучий-ванучий. Сыдыт навэрху, ваняит так, чэстное слово! Стаять нэвазможно! Нэвазможно стаять с ным рядом, клянусь!
Аташел Хведелидзе падальше, гаварыт аттуда:
— Слушай, уважаемый Папаидзе. Ты лэтаишь многа, многа выдэл снизу тут, да. Скажи мне пажалуйста: вот я, джигит Рустам Хведелидзе, живу как слэдует, никаво нэ абижаю, пасты саблудаю, да. Бисо, напримэр, ко мнэ приходыт: «Дай дэнги, — гаварыт — мнэ надо». Я гавару: «На, Бисо, Рустаму нэ жалко…» Всэ мэня уважают в канце канцов, клянусь! Я па дэрэвня еду — у мэня конь такой — блэстыт, тут бурка новый, газыри сэрэбрянные, папаха тоже новый савсэм. Я еду-еду па дэрэвня важный такой. Всэ смотрят: какой герой едыт, чэстное слово! Вай-вай!.. И скажи мнэ, птыца дарагой, зачэм этот падлэц Вахтанг Бабаишвилли написал на заборэ «Хвэдэлыдзэ сабак»?
— Я точна нэ знаю, — арол иму гаварыт. — Можэт твой Бабаишвилли сам нэ понял, что написал. Просто из киныга списал, нэ думая.
— Клянусь, я ему гавару: «Слушай, Бабаишвилли, можэт ты сам не панымаешь, чито тут написал? Может ты из киныга списал нэ думая? Нэт, — атвичает, — это моя мысль, да, клянусь, да! Я так думаю!» Я кынжал вынул, гавару: «Слушай, Бабаишвилли, я тэбя буду рэзать, да, если так думать еще будышь!» Рэжу-рэжу патыхонэчку и гавару: «Чито ты тэпэрь, Вахтанг, думаишь пра Хведелидзе? Хведелидзе сабак — атвичаит!» Я дальшэ рэжу-рэжу, рэжу-рэжу: «Чито скажэшь? Хведелидзе сабак, клянусь!» Я его до смэрти парэзал.
Пачиму так, арол дарагой, палучаится, слушай? Я — джигит Рустам Хведелидзе, мэня всэ знают и уважают. А этот падлэц мнэ «Хвэдэлыдзэ сабак» пишет?! Я его зарэзал, клянусь, но скажи мнэ, птыца, этот Бабаишвилли атдал всу сваю жизн, читобы написать «Хвэдэлыдзэ сабак». Может эта его самый главный мнэний был — написать «Хвэдэлыдзэ сабак»?
— Я тэбэ так скажу, — арол атвичаит. — Я Бабаишвилли харашо знаю. Это самый главный мнэний его был — Хведелидзе сабак.
— Тагда я его зарэзал правильно. А то я думал — может он пашутыл… Слушай, Папаидзе, втарой вапрос. Пачему атвэть мнэ, арол дарагой, птыца на нэбо лэтаит-лэтаит, змэя па зэмля ползаит-ползаит, абизьяна на дэрэво лазаит-лазаит, рыба в водэ плаваит-плаваит, а чилавэк гордо ходыт па зэмля на нагах? Пачиму так?
— У змэя есть длынный живот, но нэт ноги как у чилавэк. У чилавэка есть ноги, но нэт хивост как у абизьяна. У абизьяна есть хвост! Но нэт кирилья как у питыца, — арол пашевэлил свои кирилья. — У питыца есть длынный живот как у змэя, есть ноги как у чилавэк, есть хвост как у абизьяна и есть кирилья. Но нэт жабры как у рыба. У рыба есть жабры, но нэт длынный живот, нэт ноги, нэт кирилья, и хвост кароткый — па дэрэвьям с ным лазыть нэльзя. Паэтому — питыца самый главный!
— Слушай, Папаидзе арол, чито ты такое гаварышь, да?! Ты — самый главный?! Ты такой ванучий! Сыдышь там ванаишь так, честное слово! Какой ты главный! Ты панюхай чэм ат тэбя пахнэт лучше, а патом гавары так, клянусь… Лучшэ атвэть — Ты свэрху нэ выдэл Ираклия Шаликашвилли? Он мнэ нужэн.
— Слушай, Хведелидзе, — арол гаварыт балшой как лошад, — ты мэня абидэл, да. Я живу трыдцать лэт и тры года, я многа выдэл, многа знаю, мэня всэ уважают. Когда свэрху лэчу всэ гаварят: «Палэтэл царь звэрэй арол Папаидзе!» А ты мэня так абижаишь.
— Патамучта ты высако в нэба лэтышь — аттуда нэ ванаит. А если б лэтал нызко над зэмля — всэ бы гаварыли: «Апять этот арол лэтаит гдэ-та рядом здэсь — ванаит сыльно, клянусь!..» Ладно, ладно, нэ абижайся толька. Ты же нэ винават, что ат тэбя такая вонь. Скажи лучше гдэ Шаликашвилли быстрэй.
— Слушай, Хведелидзе, я тэбэ ничэго тэпэрь нэ скажу, клянусь! Иды тэпэрь куда хочишь!
Арол спрыгнул вныз с вэтка и ввэрх палэтэл. Идет Хведелидзе дальшэ. Нэдалэко ушел, чувствует — апять ваняит. Смотрыт — впэрэды сыдыт арол Папаидзе и ванаит. Хведелидзе камэнь взал, как кынэт в арол! Арол с вэтка упал, внызу лэжит. Хведелидзе арла за шэя взал, гаварыт:
— Я тэбэ, арол дарагой, шэя атарву! Гавары, гдэ прячится Ираклий Шаликашвилли!
— Скажи, что пашутыл, что я ваняю, — гаварыт арол, тагда скажу гдэ Шаликашвилли.
— Харашо. Я пашутыл.
— Клянысь, что пашутыл.
— Кланусь.
— Если ты правда пашутыл, да, я тэбэ тагда дарога пакажу. Иды за мной.
— Пагады, — Хведелидзе гаварыт, — я тэбэ вэровка к нага привяжу, чтоб ты нэ патэрялся.
Лэтыт сверху арол Папаидзе на вэровка. Внызу Хведелидзе за ным идет, вэровка дэржит.
— Слушай, Папаидзе, — Хведелидзе шутыт, — чэм-та нэмного пахныт, чэстное слово. Панухай папробуй, да.
— Слушай, Хведелидзе, еще раз пашутыш, я на эта вэтка сяду и буду сыдэть! Сам тагда Шаликашвилли ищи, понял да?!
— Нэ абижайся, да. Я пашутыл.
Пахадыли еще нэмнога. Хведелидзе нос башлыком прикрыл, думает: «Слушай, нэ магу большэ, да! Такой ванучий этот арол Папаидзе, клянусь!» Вдруг па нэбо лэтит навстрэчу длынный такой черный стрэла. И сразу убиваит Папаидзе насквозь. Папаидзе на зэмля упал и умир. Хведелидзе смотрыт — на стрэлэ записка:
Ванучий арол Папаидзе убил зилой
валшэбнык Ираклый Шалыкашвылли!
«Значыт идом правильно пака, — понял Хведелидзе. — Шаликашвилли гдэ-та рядом. Клянусь, убью Шаликашвилли!» Выходыт Хведелидзе на паляна. На паляна стаит Шаликашвилли, чистыт сапаги.
— Слушай, шакал, — Хведелидзе гаварыт, — я тэбя сэйчас буду рэзать тут! Шаликашвилли испугался, щетка бросыл.
— Слушай, Хведелидзе, зачэм мэня рэзать в самом дэлэ?! Чито я тэбэ плахова сдэлал?
— Ты, шакал, хатя бы убыл стрэлой маего друга арла Папаидзе! Папаидзе был адын такой — балшой как лошад арол! Выхватыл Хведелидзе кынжал и зарэзал Ираклия Шаликашвилли.